Французы: национальный характер, символы, язык. Часть 1

Во Франции любят рассказывать следующий анекдот: «Однажды Бог создал Францию. Его творение оказалось столь совершенным, что он сам пришел в восхищение и воскликнул: «Такого богатства природы, разнообразия пейзажей и мягкости климата негде больше в мире не существует! Право же, я несправедлив к другим народам. Надо это исправить. И чтобы восстановить справедливость, Бог создал французов…»»

Эта самокритичная и полная иронии шутка хорошо передает одну типичную черту французов: стремление посмеяться над собой и одновременно внимательно вглядеться в себя, познать свое собственное лицо, l’identite. Французский историк Фернан Бродель даже свою последнюю книгу, вышедшую в 1986 г., назвал «L’identite de la France», как если бы речь шла о человеке, — ведь по-французски identite означает «личность» (например, la carte d’identite — удостоверение личности).

Другой известный французский историк — Жюль Мишле (1798 — 1874) — в своей время сказал: «Англия — это империя (Надо помнить, что в 19 веке Англия была центром огромной колониальной империи), Германия — это страна, народность, а Франция — это человек».

Пожалуй, нигде больше в мире не выходит столько книг на тему «Кто мы? Какие мы?», как во Франции. Вот несколько характерных названий (из вышедших за последние годы): «Комплекс Астерикса. Очерк о политическом характере французов», «Франкоскопия. Французы — кто они? Куда они идут?», «Французы, кто вы?», «Французы и их ценности», «Подлинная жизнь французов», «Слово — французам», «54 миллиона неизвестных личностей», «Стили жизни французов».

Эту страсть французов к анализу самих себя и окружающего мира хорошо подметил писатель Шарль Пеги (1873-1914): «Какая жалость! — сказал Бог. — Когда больше не будет этих французов, некому будет разбираться в том, что я делаю».

Как же представляют свой национальный характер (или «менталитет») сами французы? Единого «образа» француза в их сознании не существует. Вернее, есть великое множество самых противоречивых «образов». Ведь еще Вольтер говорил: «Нигде в мире, я думаю, нельзя найти столько противоречий, как во Франции». А по словам Шарля де Голля, французов во все времена обуревали две взаимоисключающие страсти: «стремление к привилегиям и любовь к равенству». В юмористической форме мысль о многообразии французского самосознания высказал современный писатель-сатирик Пьер Данинос. Он заметил, что если о других странах принято говорить, например, «Великобритания насчитывает 60 миллионов жителей», то о Франции вернее было бы сказать «Франция разделена на 55 миллионов французов». «Франция — единственная страна в мире, где, прибавляя к десяти гражданам десять других, вы производите не сложение, а деление на 20».

Кроме того, самооценке вообще трубно доверять, она зачастую расходится с действительными качествами народа. Публицист и социолог Э. Тодд заметил по этому поводу: «Французы ощущают себя легкомысленными, беспечными, весельчаками. На самом же деле они озабоченные, нервные, легко ранимые, трудолюбивые».

Кстати, именно легкомыслие нередко считается чуть ли не главной особенностью французов. Вошло даже в пословицу говорить «легкомысленный, как француз». Знаменитая «Энциклопедия наук, искусств и ремесел», вышедшая во Франции в середине 18 века под редакцией Д’Аламбера и Дидро, определяла, что французы «не принимают всерьез ни себя, ни других». Интересно, что в ряде современных европейских языков (в частности, немецком) слово leger может употребляться без перевода, если речь идет о характере человека (например, ein legerer Typ — «разбитной парень»).

В той же «Энциклопедии» были даны любопытные оценки другим народам. Итальянцам приписывалась ревность, шотландцам — гордость, немцам — любовь к спиртному, ирландцам — лень, грекам — нечестность. И по сей день во Франции имеют хождение серьезные или несерьезные определения французского характера по сравнению с соседями французов по европейскому континенту. Вот некоторые из них: 1) «Француз плохо поет и хорошо думает. Немец хорошо поет и плохо думает. Итальянец не думает, зато он поет.» (А. де Ренье) 2) «В Германии посредственности добавляются друг к другу. Во Франции блестящие умы нейтрализуют друг друга» (П. Клодель). 3) «Француз — это ленивец, который много работает. Англичанин — это ленивец, который ничего не делает. Немец — это труженик, работающий изо всех сил.

Американец — труженик, который умеет устроиться так, чтобы почти ничего не делать» (О. Детуар). 4) «Французы убеждены: англичане чванливы, американцы любят командовать, немцы жестоки, итальянцы странны, русские загадочны, а швейцарцы — швейцарцы. Зато французы — милые люди» (П. Данинос).

Последнее высказывание нуждается в пояснении. Почему «швейцарцы — швейцарцы»? Здесь скрыта игра слов. Дело в том, что наименования некоторых народов (в частности, Suisses), к которым французы не испытывают особой симпатии, во Франции нередко используются в особом отрицательно-оценочном смысле, являясь частьюустойчивых выражений. При этом чем ближе народ в географическом и языковом отношении к Франции, тем больше ему не везет. Например, о человеке, который ест или пьет в одиночестве, не приглашая друзей, могут сказать: «Il fait suisse» (он поступает как швейцарец). Горе-моряка называют «amiral suisse» швейцарским адмиралом — это намек на положение Швейцарии вдали от морей.

Во Франции рассказывают несметное число анекдотов о швейцарцах и бельгийцах: бельгийцы с их медлительным валлонским выговором неизменно выступают там в амплуа лишенных чувства юмора простаков-тугодумов, швейцарцы — в роли ограниченных, скуповатых и расчетливых педантов.

Подобные расхожие стереотипы, отмеченные изрядной долей национализма и ксенофобии (нелюбви к иностранцам), были связаны в прошлом с военными, религиозными и прочими конфликтами. Наверное, всем известно русское выражение «уйти по-английски», означающее «уйти не попрощавшись». Оно пришло к нам из французского; в нем закреплено стереотипное представление французов, издавна враждовавших с соседями «из-за Ламанша», о якобы невоспитанности англичан. Французы говорят также «поступать с кем-либо бесцеремонно» (буквально «поступать по-английски»). Но интересно, что в английском языке есть тот же самый образ в отношении французов. В этом значении англичане говорят «to take French leave», т. е. «уйти по-французски».

Во всех французских хрестоматиях, как пример французской галантности, фигурирует легендарная фраза, которую будто бы произнес командующий французскими войсками д’Оберош во время сражения при Фонтенуа (сейчас это место находится в Бельгии) 11 мая 1745: «Господа англичане, стреляйте первыми!». Было ли это изысканно-учтивое приглашение сделано в действительности? Некоторые историки утверждают, что эта фраза просто была неправильно истолкована — на самом деле д’Оберош закричал «Господа! Англичане! Стреляйте первыми!». Другие считают, что истинным смыслом фразы был первый, но это была тактическая хитрость. Как бы то ни было, французы в этом сражении (на поле боя присутствовал король Людовик XV) разбили войска англичан и голландцев.

Часть 2