Французы: национальный характер, символы, язык. Часть 4

Часть 3

Но вернемся к стереотипным представлениям о национальном характере. Интересно, что иногда самооценки совпадают с «внешними» оценками. Так, французы часто цитируют известного итальянского драматурга Карло Гольдони (1707-1793), который сказал: «Если французы проигрывают сражение, они утешают себя эпиграммой. Если их облагают новым налогом, они компенсируют потери водевилем. Если они заняты серьезным делом, они развлекают себя песенкой. Если они пишут в самом простом и строгом стиле, то всегда приправляют его тонкими замечаниями и пикантными остротами». Как видим, это не противоречит мнению о французской «legerete». Но, может быть, иностранцы находятся под влиянием того, что о себе думают и говорят сами французы? И не являются ли вообще все эти стереотипы некими мифами, на которые не стоит обращать внимания?

Однако есть поистине удивительные совпадения, которые не могут быть объяснены лишь существованием некоторых готовых мнений (idees recues). Среди болгарских народных преданий есть одна характерная притча. Когда Господь делил участи народам, первыми пришли к нему турки. По своей воле Бог дал им господство (в то время Болгария и другие страны Южной Европы находились под властью Османской империи). Прослышали болгары, что Бог одаряет народы и побежали также просить у него господства. Но Бог ответил, что господство он уже дал туркам. «Ах, что же ты наделал, Господи?» (По-болгарски: Каква работа си направил?) Тогда Бог сказал: «Я вам и даю в дар работу».

В притче упоминается далее другие народы. Но нас интересуют именно французы. Так вот, согласно той же притче, французы тоже пришли к Богу и стали просить у него господства. Узнав, что господство уже взяли другие, они воскликнули: «Ну и искусник же ты, Господи!» (Какво изкуство е това!) «Почему дал господство другим?» — «Так пусть тогда искусство будет за вами!» — сказал Господь…»»

Оказывается, что в 19 веке одной из наиболее частых характеристик, которую себе давали сами французы, была именно искусственность! Причем в это слово вовсе не вкладывалось привычного нам сегодняшнего отрицательного оттенка. Имелось в виду умение французов превращать в искусство обыденную жизнь. Не случайно выражения l’art de vivre (искусство жить), le savoir-vivre (обходительность), un bon vivant (весельчак, бонвиван), буквально: «хорошо живущий», используются без перевода во многих языках.

Об этом же говорится в знаменитом высказывании Жана д’Аламбера, французского философа и математика (1717-1783): «L’Allemange est faite pour y voyager, l’Italie pour y sejourner, l’Angleterre pour y penser, la France pour y vivre» («Германия создана, чтобы по ней путешествовать, Италия — чтобы там размышлять, а Франция — для того, чтобы в ней жить»).

Но искусство (или, если хотите, искусственность) непременно предполагает форму. Форма — это еще одно ключевое слово для понимания французского менталитета. Для французов характерна любовь к форме в разных смыслах этого слова и в разных областях жизни — от кухни до политики. Ну где, как не во Франции, издается столько теоретических трактатов выдающихся мастеров гастрономии? Многие жанры литературы, направления в живописи, стили архитектуры, философские идеи получили окончательное и совершенное оформление на французской почве (хотя и не всегда зарождались во Франции). Свойственные всем странам исторические процессы происходили во Франции в особенно ясной, отчетливой, «классической» форме. Именно во Франции возникло, например, политическое деление на «правых» и «левых». И. Эренбург, хорошо знавший французов, писал: «Франция обладала даром в течение веков как бы концентрировать идеи и моральные стремления Европы».

Даже в спорте, как мы уже видели, французы главным образом ценят четкость и изящество формы.

Однако в наибольшей мере страсть французов к отточенности формы проявляется в общении: это и любовь к искусной, остроумной и чуть ироничной беседе, традиционное ораторское красноречие, изощренные игры со словами и их смыслами, тщательное соблюдение правил этикета. Наверное, именно это даст иногда иностранцам основание упрекать французов в неискренности, холодности и позерстве.

Например, и сейчас формы вежливости во Франции сложнее, чем в других странах. В США любое делове письмо кончается стандартной и непритязательной формулой: «Sincerely yours» — («Искренне Ваш»). Во Франции же существует множество формулировок для выражения самых сложных оттенков. Можно написать: Прошу Вас поверить в выражение моих наилучших чувств или — Благоволите принять выражение моих особых чувств, или — Примите заверение в совершенном к Вам почтении, или же короче — С глубоким уважением и т. п.

Похожую мысль о «чувстве формы», как важнейшем элементе французского сознания, хотя и несколько с другого конца, высказывает Дмитрий Савицкий, писатель и журналист, давно живущий во Франции, на страницах журнала «Пари-Матч»: «Русский человек зачастую страдает слабым чувством формы: страна чудовищно огромна, за неделю не переедешь с запада на восток. У русского все где-то в мистическом «там», в почти испанском маньяна «завтра». У француза четко присутствует чувство именно формыю Он знает, садясь в свое потрепанное «Рено»: до океана, до Довиля — два с половиной часа дороги. Избыточное общение, захлестывающее славянское цунами, он способен выносить лишь раз в полгода».

Подтверждается ли это свойство французского менталитета самим французским языком? Обнаруживается, что да. И дело тут не только в отточенности формул французской речи, не только в блестящем литературном смысле, выработанном за несколько столетий выдающимися писателями и мыслителями. Оказывается, что само слово «formel — формальный» используется во французском так, как ни в каком ином языке. Если в английском, например, слово formal в применении к человеку, его поведению означает «чопорный, неискренний, неестественный», то французы любят употреблять formel в значении «ясный, четкий, категоричный». По-французски можно сказать «По этому вопросу он высказался вполне определенно».

Итак, национальный характер — понятие емкое, сложное и противоречивое. Тем не менее исследовать его, пытаясь найти его отражения в культуре и языке народа, — дело интересное и нужное. Каковы другие, реальные или мнимые, черты французского характера? Какую роль играют во французском сознании и откуда произошли основные символы «французскости» — галльский петух, Марианна, фригийский колпак, трехцветный флаг? Как вообще рождаются стереотипные представления о каком-либо народе? Будем узнавать, читать…